Рубрики фoтo: Миxaил Гутeрмaн
Нaдo скaзaть, чтo стaрoсть в бoрьбe зa дoстoйнoe мeстo пoд сoлнцeм — дoвoльнo пoпулярнaя тeмa в сoврeмeннoм искусствe, oсoбeннo в кинeмaтoгрaфe. Нe в нaшeм — в мирoвoм. Двумя спoсoбaми xудoжникaми рeшaeтся вoзрaстнoй вoпрoс — подробное психологическое исследование, с бесстрашием заглядывающее в бездну, — и витальный, типа «мы еще ого‑го как могем» и старики-«зажигалки». Мария Ризнич выбрала путь второй, но с уклоном все-таки в мелодраму. Участие в спектакле Виктора Сухорукова, способного любой жанр сделать не просто ярким, а феерическим, превратило премьерный спектакль в отчаянную трагикомедию. Однако, окажись на его месте другой артист, нетрудно предсказать печальную судьбу спектакля, поскольку актерская и режиссерская работа (реж. Сергей Аронин) здесь нечасто сходится. Но все по порядку.
Итак, место действия — некий парк, судя по звучанию французского шансона и конкретному названиям (Saint-Denis), где-то в Париже, несколько фигур (мужских и женских), одетых в одинаковое (плащи, шляпы, зонтики, связка надувных шаров), картинно застыли, стоя на скамейках. На авансцене, пока спиной к залу, — две сгорбленные фигуры в плащах, беж и грязно-серый. Вот они медленно повернулись, и началась история про два нелепых одиночества, никому не нужных, что цепляются друг за друга, за жизнь, пытаясь вытащить себя из болота действительности, как великий враль Мюнхгаузен тащил себя за волосы из болота натурального.
Сравнение с литературным вралем здесь не случайно — один из стариков тоже враль, но какой! Феерический, чьи фантазии имеют характер все больше классовой борьбы. Вот его (имя мы узнаем только в финале) и играет Виктор Сухоруков. Клоун руж по своей природе, он не отпускает тебя ни на минуту — рисунком роли и невероятной органикой. Что бы он ни говорил и ни делал, понимаешь, что такое максимальная концентрация чувств, эмоций, интонаций на минимальный отрезок времени. Что такое мгновенная реакция на партнера, на фразу и эмоцию от нее. Эффект даже не игры артиста, а рисованной анимации, где линия рисунка индивидуальна и неповторима.
Постоянно пребывая в мире своих фантазий, остро переживая несправедливость, этот месье последовательно представляется арабским террористом, юристом солидной фирмы, сотрудником спецотдела полиции, мафиозо из Неаполя и, наконец, отцом незаконнорожденной дочери, военнообязанной израильской армии. Врет изобретательно и самозабвенно до последней минуты, пока не рухнет на красную дорожку Каннского фестиваля — в качестве кинопродюсера. На этот раз бездыханно? Не важно — поди не поверь ему. Верят все, кроме его визави в грязно-сером плащике — подслеповатого толстяка с газеткой, убежденного реалиста. Антипод героя Сухорукова — клоун беж в исполнении Андрея Шаркова — точен и трогателен в работе на клоуна руж. И к этой колоритной парочке претензий нет. Свою линию они ведут безупречно. Публика ахает, аплодирует, следит как завороженная, прощая и даже не обращая внимания на то, как устроена сценическая жизнь вокруг главных героев.
фото: Михаил Гутерман
А вокруг все больше штампы — режиссерские и художнические. Как только в дело вступают статисты, призванные, по замыслу режиссера Аронина, создать атмосферу или разбить диалоги, начинаются проблемы. Режиссер с художником Екатериной Ряховской решили просветить публику насчет французской жизни без затей: тут вам и башня Эйфелева в фотопечатном исполнении — целиком и частями (хотя вообще-то дело происходит в Руане), и песни Джо Дассена. Время и место действия приблизительны: то ли Париж, то ли какая другая точка, то ли 50‑е, то ли 80‑е, а может, и «нулевые». Костюмы вне определенного стиля и времени. Задачи, поставленные перед молодыми артистами-статистами, тоже не совсем понятны, а отсюда и весьма формальное их исполнение — немножко подвигались, немножко постояли, потом побежали: артисты скучают в таких случаях. А еще постановщики немножко сцену посыпали листвой, полили дождичком, но атмосферные осадки не спасают. Спасает только Сухоруков со товарищем из БДТ — а вот это бесспорные аплодисменты.