Рубрики фoтo: youtube.com
Тинo Сeгaл.
В Мoскву Сeгaлa привeз фoнд V-A-C, пoскoльку xудoжник зaпрeщaeт дoкумeнтирoвaть свoe искусствo, никaкиx видео или аудио записей, музейным институциям приходится каждый раз выкупать право на реализацию перформанса в новых декорациях и с новыми участниками. Это, собственно, и есть прогресс, по крайней мере в товарно-денежных отношениях –легитимное право художника делать деньги из воздуха. Отказываясь от любой материальности, Тино Сегал тем самым якобы настаивает на своей ответственности перед urbi et orbi. В мире и так обращается достаточное количество вещей, вместо того, чтобы загромождать его своим творчеством, художник заинтересован в расширении социальных и физических пространств бытования искусства. В переводе с искусствоведческого на обывательский — вы получаете дырку от бублика, а Тино Сегал шестизначную цифру на счете, дальше, как писал классик — тишина.
Выставка будет проходить на двух площадках – в Новой Третьяковке на Крымском Валу и во флигеле «Руина» Музея архитектуры им. А.В. Щусева. Интересно название — «V-A-C Live: Тино Сегал», название фонда Леонида Михельсона вынесено в заголовок совершенно правомерно, V-A-C тут выступает не только продюсером, но и режиссером, если угодно. Успешную франшизу аборигены реализует на краю земли, как поняли, так и воссоздали. Это самая масштабная демонстрация работ Сегала в России за всю историю. Всего 7 перформансов. В ГТГ – лаконичные «This is new», когда на кассе вам объявляют новость дня; легендарный «Kiss», неторопливый молодежный петтинг на фоне многочисленных портретов вождей пролетариата, инспирированный балетным прошлым Сегала, в частности постановками Жерома Беля; «This is Propaganda» (поющие дурными голосами смотрители музея) и, наконец, «Instead of Allowing Something to Rise up to Your Face Dancing Bruce and Dan and Other Things», наиболее концептуальная работа, многословное название которой можно было бы заменить с легкостью на типичное «No title». В Музее архитектуры вас ждет еще три – тот же «Kiss», но в аутентичной версии, выше упомянутый «This Progress» и пока еще не готовый «This Variation».
Перформансы Сегала родом из послевоенного детства, именно тогда искусство разродилось ситуационизмом, авангардным течением, основателя которого – Ги Дебора, принято бездумно цитировать к месту или нет практически в любом выставочном проекте современности. Про общество спектакля, парализованное тотальным зрелищем, не слышал разве, что ленивый. Главный принцип спектакля – невмешательство, ситуационисты путем коллективных авангардных практик пытались вывести индивидуума из роли пассивного зрителя, из человека потребляющего сделать революционера, хозяина собственной жизни, тогда падут оковы тяжкие капитализма. Конструирование ситуаций, создающих связи между людьми, в противовес пресловутой зрелищности – и стало основным методом борьбы.
Условно, Сегал работает в том же поле, но с обратным результатом. Зрителя, столетия напролет медитативно фланировавшего между продуктами чьих-то художественных озарений, теперь хватают за руку и заставляют испытать самого крайне тщеславное чувство причастности к вечному (не случайно на выходе посетители задаются вопросом – перформеры всем говорили одно и то же, или именно я удостоился той или иной реплики). Проблема в том, что в 1950-е, когда и был придуман ситуационизм, под творчеством понималось все что угодно, кроме времяпровождения то есть хобби, — стезя, удел, крест, наконец тяжелая работа. Сегодня, в эпоху социальных сетей самовыражение суть главный вид человеческой деятельности, плюрализм есть новый тоталитаризм, и воистину революционным был бы призыв не участвовать, говорить и делать, а молчать, слушать и смотреть.
Понимая, что политический пафос стал ахиллесовой пятой актуального искусства, цинично спекулирующего классовым, расовым и гендерным неравенством последние лет двадцать, Сегал в своем творчестве смещает акценты, с долга на чувство. Его перформансы – это в первую очередь лирика, пошловатая поэзия будней (шепот, робкое дыхание, трели соловья) давно и слава Богу, уже изгнанная отовсюду, и из кинематографа, и из литературы и, даже, из поп-музыки, но почему-то почитающаяся за откровение в гетто совриска. Наверное, это какой-то особый вид цинизма. Если раньше стреляли в толпу, то нынче толпе рассказывают вкрадчивым голосом, что мир не стоит слезинки ребенка. А толпа не внемлет, не дослушав нью эйджевскую риторику, уже строчит в профиле фейсбука восторженный или саркастичный комментарий.
Практика иммерсивного театра, активно эксплуатируемая Сегалом по сути игра в поддавки, заискивание перед зрителем, который пришел потехи ради, требует как раз хлеба и зрелищ, и знает, подлец, что его позовут на сцену, так устроены все развлекательные шоу, конкурсы, да любой аттракцион. И вот тут возникает онтологический вопрос – зачем нам музей Тино Сегала, если есть телевизор Андрея Малахова.