Рубрики фoтo: youtube.com
Бoрцы с нaркoтoргoвлeй рaзoблaчaют дрaгдилeрa.
19-лeтняя Eлизaвeтa Симoнoвa сeгoдня — пoд пoдпискoй o нeвыeздe. Eй пoвeзлo бoльшe другиx (иx пoмeстили в СИЗO). Дeвушкa имeeт вoзмoжнoсть дaжe учиться в вузe (выбрaлa, кстaти, юриспрудeнцию) и прoдoлжaть зaнимaться oбщeствeнными дeлaми — спaсaeт бeздoмныx кoшeк и сoбaк. Вooбщe вo всe врeмeнa были тaкиe удивитeльныe люди, кoтoрыe ну никaк нe мoгут кaк всe, прoстo спaть, eсть, пить, рaбoтaть. Им нужeн oсoбый смысл в жизни, им нужнo кaждый дeнь сoвeршaть xoтя бы мaлeнький, нo пoдвиг.
Мы идeм с Лизoй пo тeм улицaм, гдe oнa чeтырe гoдa нaзaд былa в рeйдax. Тoгдa Лизe былo 15 лeт, и oнa училaсь в шкoлe с углублeнным aнглийским.
«Eлизaвeтa прoxoдилa oбучeниe в дaннoм учрeждeнии с 1-гo клaссa. Зa врeмя учeбы прoявилa сeбя с пoлoжитeльнoй стoрoны кaк в oтнoшeнии oднoклaссникoв, тaк и пeдaгoгичeскoгo сoстaвa».
Из шкoльнoй xaрaктeристики на Елизавету Симонову.
Семья у Лизы очень хорошая и во всех смыслах правильная: папа в полиции, мама — инженер, дочку обожают, во всем поддерживают.
Голосок у Лизы тоненький. Бунин бы обязательно сравнил его со звоном колокольчиков. Лиза вообще вся такая бунинская девушка — робость в движениях, скромный взгляд и в то же время в ней такая внутренняя сила, что это чувствуется с первых ее слов.
— Моя история началась еще в сентябре 2013 года, когда я на одной из лекций по юриспруденции познакомилась с Сашкой (Александр Шанкин — самый молодой фигурант дела. — Прим. автора). Сашка меня пригласил на рейд по наркотикам. Я согласилась, потому что в тот момент переживала большую трагедию.
23-летний двоюродный брат Лизы умер от передозировки: его окоченевшее тело нашли в подъезде. Лиза, когда он еще жив был, все время спрашивала у отца-полицейского: брат же берет где-то наркотики, почему этих торговцев не поймают и не посадят? Почему полиция бездействует? Что мог ей ответить родитель?
В то время как раз появился проект закона об общественном контроле, где говорилось, что граждане имеют право сами как лично, так и в составе объединений осуществлять этот самый контроль за тем, как власть выполняет законы.
— Сашка рассказал, что у них есть целое движение по типу дружинников, — продолжает Лиза. Он объяснял: «Полиция наркоторговцев плохо ловит. Мы будем их заманивать под видом потенциальных покупателей, снимем процесс купли-продажи на видео и вызовем полицейских. На этом наша роль заканчивается. Пусть те потом сами с ними разбираются». В мою задачу входило снимать весь процесс на видеокамеру. Я не профессионал, но техникой с детства хорошо пользуюсь.
Первый рейд прошел на станции «Алексеевская». Мы тогда не задержали наркоторговца — он нас «рассекретил» и сбежал. Но мы не отчаялись и поехали на другую точку, по-моему, на «Свиблово» — там я и поймала своего первого «преступника». Ну как поймала — сняла на камеру факт продажи наркотика, а потом мы все это передали в полицию.
За первым рейдом шел второй, третий, пятый и так далее… Лизу затянуло, как она выражается. Когда прошу ее описать состояние, она говорит: «То чувство, когда ты сам можешь остановить зло, когда от тебя все зависит».
На языке же закона Лиза стала, по сути, общественным контролером. Ибо принятый в 2014 году документ четко прописывает: «Задачей общественного контроля является формирование и развитие гражданского правосознания, формирование в обществе нетерпимости к коррупционному поведению, повышение эффективности органов госвласти…».
Девушка так посчитала: больше рейдов, меньше будет наркоторговцев, лучше будет работать полиция. Закон предусматривает многообразие форм общественного контроля. Конкретно про рейды там ничего нет. Но Лиза и ее команда не только ведь в них ходили. Они мониторили ситуацию с наркотиками в Москве, опрашивали сверстников, изучали «спрос» в Интернете и т. д. и т.п.
— Вот здесь мы однажды зафиксировали продажу подросткам спайса, — останавливается Лиза напротив небольшого киоска. — Он тогда не был официально признан наркотиком. Но я знала молодых парней и девушек, которые, накурившись спайса, прыгали с крыш высоток… Торговца мы в тот раз не задерживали, а просто поговорили с ним. Он обещал бросить это занятие. Больше мы и правда его не ловили за преступным делом.
А наши рейды меж тем стали частыми — от 3 до 7 раз в неделю. Посещали их в подавляющем большинстве мальчишки от 14 до 17 лет. Но и 30-летние мужчины тоже были не редкостью. Нам они были только в помощь — акции по своей сущности довольно опасные, поскольку у наркоторговцев порой бывала серьезная охрана, да еще и с «пушками». Иногда нам казалось, что мы ведем реальные войны с наркомафией! Помню, как мы лицом к лицу встали с некой кавказской группировкой, как меня украли какие-то дагестанцы, как в нас стреляли из травматов…
Лиза рассказывает и прямо преображается от воспоминаний: глаза горят, речь твердая, робости уже и близко нет. Кто-то острые ощущения в ее возрасте ищет в ночных клубах, а она вот — в рейдах. То, что подростки оказались в центре таких опасных игр, шокирует. Но в том же законе об общественном контроле нет никаких ограничений по возрасту таких вот общественников.
На углу улицы мы останавливаемся. Там на асфальте и на стене дома написан телефон. Лиза уверена, что это номер «барыги».
— Именно по таким номерам мы составляли телефонную базу, — объясняет Лиза. — Еще искали наркоторговцев (а потом и педофилов) в Интернете. Дальше действовали так: номера прозванивали, узнавали цену товара, договаривались о встрече (обычно прямо недалеко от входа в метро), производили контрольную закупку. Потом ребята подходили к барыге, можно сказать, окружали (это чтоб не убежал), и ведущий начинал задавать вопросы: «Ты знаешь, что ты продаешь? Зачем этим торгуешь?» И тому подобное. Пока наркоторговца интервьюировали, кто-то из наших вызывал сотрудников полиции. Стражи порядка приезжали не всегда либо мы очень долго их ждали. Были случаи, когда забирали торговцев и спустя какое-то время отпускали.
А я снова в закон об общественном контроле заглядываю. Там четко сказано — общественники не должны нарушать права граждан. А Лиза, если верить следствию, нарушала. Ей вменяется два эпизода по части 2 статьи 162 УК РФ («Разбой, совершенный группой лиц»). Ей грозит… до 10 лет лишения свободы! За что?
Эпизод первый
Читаю обвинительное заключение. Встреча со сбытчиком курительных смесей, неким Гавриловым, произошла, цитирую: «примерно в 22 часа 10 минут неустановленной точно даты в марте 2014 года». Почему следствие так и не смогло установить точную дату? Потому что сам Гаврилов ее не помнит, и изначально не он обратился в полицию. Так что получается, полицейские пришли к нему и уговорили написать заявление.
— Правоохранители узнавали имена и адреса «потерпевших» барыг и сбытчиков благодаря видеороликам, которые ребята сами снимали и выкладывали в Интернете, — рассказывает адвокат Лизы. — Стражи порядка пришли к этим людям домой, но разве те признаются, что торговали наркотиками? Вот и получилось, что проще привлечь не их за наркоту, а тех, кто их ловил, да еще вменив ОПГ.
Из чистосердечных показаний Гаврилова: «Примерно в феврале 2014 года в Интернете нашел предложение о работе курьером по доставке курительных смесей. Считал, что они не являются наркотическими средствами, потому и согласился».
В обвинительном заключении рассказывается, как он встретился с покупателем — коротко стриженным молодым человеком, одетым в черную одежду. Дальше его посадили в машину, отвезли за гаражи, избили, заставили на камеру ответить на вопросы и вернули обратно к метро.
ИЗ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ:
«Симонова, Шанкин и неустановленные участники нападения в количестве не менее 5 человек повалили Гаврилова на землю и, стремясь сломить сопротивление потерпевшего, стали наносить потерпевшему многочисленные хаотичные удары руками и ногами по туловищу и в область головы, которые не причинили вред здоровью потерпевшего, однако в момент применения создавали реальную опасность для его здоровья и жизни.
Гаврилов в силу сложившейся обстановки: внезапность нападения, количество нападавших, наличие у нападавших предметов, используемых в качестве оружия, угрозы применения в отношении его насилия, опасного для жизни и здоровья, воспринимал реально. Видеозапись с Гавриловым производилась с целью последующего выкладывания в свободный доступ в Интернете. Симонова Е.С., Шанкин А.С. и неустановленные следствием соучастники в количестве не менее 5 человек похитили имущество и денежные средства Гаврилова на общую сумму 11 436 рублей 50 коп., которыми распорядились по своему усмотрению».
— Да ведь мы каждый свой шаг фиксировали на видео, — говорит Лиза. — После того как у Гаврилова взяли интервью, его на том же автомобиле отвезли к станции метро «Медведково». Ничего я у него не похищала и не видела, чтобы кто-то из наших ребят это делал. Уверена, он все придумал не без подсказки полицейских.
Эпизод второй
Как следует из обвинительного заключения, встреча со сбытчиком курительной смеси, неким Атуевым, произошла в 15 часов в один из дней периода с 12 по 15 мая 2014 года (точная дата следствием снова не установлена). Атуева также во время «контрольной закупки» подростки окружили кольцом в парке «Знаки Зодиака» (недалеко от станции метро «Свиблово») и он дал признания на видео. Цитирую документ:
«После задержания торговца курительными смесями, оказавшегося по национальности чеченцем, его отвели к близлежащим гаражам, расположенным во дворе домов, где обыскали… Стремясь скрыть истинные, преступные цели своей деятельности и придать ей видимость общественно-полезного и социально значимого характера, продолжая предпринимать меры для сокрытия совершаемого преступления, одновременно маскируя истинные мотивы и корыстный умысел своих действий… принудили Атуева озвучить под видеозапись информацию о том, что он является сбытчиком наркотических веществ. Симонова при этом не менее двух раз применила электрошокер, использованный в качестве оружия, нанеся по туловищу Атуева удары электрическим зарядом. Видеозапись с признанием Атуева в последующем была выложена в свободном доступе в Интернете. У Атуева, по его словам, было похищено 1900 рублей. В рейде принимал участие подросток, лицо которого скрывала маска. Кто-то вызвал сотрудников полиции, после приезда которых все разошлись».
Лиза клянется, что деньги у чеченца никто не брал, что она сама не умеет пользоваться электрошокером. Но у кого-то из ребят он действительно мог быть на случай самозащиты. Вообще когда группа подростков идет в рейд, проследить, кто из них чем вооружился, практически невозможно. Но по факту телесных повреждений у потерпевшего не было, и следствие это подтвердило.
— Иногда торговца нужно было припугнуть, — говорит Лиза. — Потому что выхода другого не было, человек вел себя нагло, агрессивно, делал вид, что не понимал нас. Был персонаж, которого мы ловили 5 раз! Он все обещал нам, что закончит торговать, но слова своего не сдержал. Полиции он не боялся — его всякий раз отпускали. Только после того как мы его серьезно припугнули, он уехал к себе на родину — на Кавказ.
«Припугнуть», увы, можно по-разному. Да и активисты ведь не все такие, как Лиза. Весной прошлого года один из них, Кирилл Филатов, был приговорен к 6 годам колонии общего режима по обвинению в нападении на двух человек…
— Мы, конечно, исходим из того, что мотивы у них были позитивные, — говорит член СПЧ Андрей Бабушкин. — Они проявили гражданскую активность, видя, как бездействует порой власть. Но в некоторых случаях они сами выходили за пределы разумности, допускали те же ошибки, которые ставили в вину другим. Я бы квалифицировал их действия как самоуправство. Уверен, что все могло бы закончиться хорошо, если бы эти молодые люди теснее сотрудничали с правоохранительными органами и каждое свое действие с ними согласовывали.
Но как это делать? Ребята признаются, что пытались даже согласовывать графики рейдов с полицейскими. Те от них только отмахивались. Молодые активисты стражам порядка не нужны были ни в качестве наживки для наркоторговцев, ни в качестве сборщиков данных и т.д. Наоборот, ребята создавали для самой полиции дополнительные проблемы и лишнюю работу. Или неужели полиция на местах так хорошо знает свою территорию, торговцев и точки сбыта как стационарные так и потенциальные, что успешно справляется с этим злом и ей без надобности общественные помощники?
— В системных пороках России сложно найти что-то более омерзительное, чем публичная расправа над детьми, которые сами вышли на тропу войны с педофилами и наркоторговцами, — говорит писатель-юрист, к.и.н. Иван Миронов. — Мы очень любим поговорить о нашей твердой нравственности в пику морально разложившимся странам Европы и Америки, но найдите другую страну, где, во-первых, подростки поднялись бы против наркомафии и растлителей и, во-вторых, поплатились бы за это свободой! Так называемые потерпевшие по делу Лизы — это продавцы спайсов, которые уничтожают и превращают молодое поколение россиян в уродов. Но к ним у правоохранителей, получается, нет претензий, их показаниям верят на слово. Все эти люди на свободе, продолжают заниматься любимым делом и клеймят томящихся в клетках «пионеров-героев».
Уже много лет, как Вавилонскую башню, мы строим гражданское общество, которое не задается «лишними» вопросами. Почему в нашей стране, где изымается примерно 0,1% наркотиков от всего оборота, с наркоугрозой вынуждены бороться дети? Почему государство гноит в тюрьмах честных, смелых мальчиков и девочек, которые восстали против безжалостного зла? И почему наша Фемида так нежно и трепетно радеет за тех, кто убивает будущее России?
СПРАВКА «МК»
Молодежный проект «Оккупай-наркофиляй» просуществовал чуть более года. За это время, по подсчетам его активистов, было ликвидировано более 100 точек, торгующих наркотиками, по всей Москве. Последние рейды прошли в июне 2014 года. Проект развалился после того, как активистов начали сажать под арест одного за другим. Одним инкриминировали разбой или грабеж, другим — хулиганство, третьим — порчу имущества.