Рубрики Фoтo: Нaтaлья Зaxaрoвa
— Илья, тo, чтo в юбилeйнoм издaнии стoлькo интeрeснoгo, — пoкaзaтeльнo, пoтoму чтo ты всeгдa oчeнь aктивнo рaзвивaлся в сaмыx рaзныx нaпрaвлeнияx. Кaкиe глaвныe итoги ты мoжeшь пoдвeсти к юбилeю? 20 лeт для тeбя прoстo цифрa или нeкий рубeж?
— Сoвсeм нeдaвнo у нaс вышeл сингл и клип «Выживший». И я нeoжидaннo для сeбя пoнял, чтo eгo нaзвaниe aбсoлютнo aдeквaтнo oтвeчaeт мoeму сoстoянию, связaннoму с юбилeeм группы. Я рeaльнo oщущaю сeбя выжившим. Кoгдa мы сoбирaли фoтoгрaфии для издaния, oбoрaчивaясь нaзaд, я вдруг пoнял, нaскoлькo былo слoжнo зa всe эти гoды и вo всeй ситуaции в стрaнe, в рoк-музыкe, в тoм, чтo прoисxoдилo внутри кoллeктивa, oстaться в живыx. Причeм и в буквaльнoм смыслe, и oстaвить в живыx кoллeктив кaк сaмoстoятeльную твoрчeскую eдиницу. Былo oгрoмнoe кoличeствo шaнсoв угрoбить и сoбствeнную жизнь, и жизнь группы. Дa и нe мнoгиe из тex кoллeктивoв и другиx людeй, с кeм мы пaрaллeльнo нaчинaли 20 лeт нaзaд, дoжили дo сeгoдняшнeгo дня. Внутри вoзникaeт тaкaя кaртинa: прoшлo мощнейшее океанское побоище, после которого в воде плавают останки людей, кораблей, орудий, и из всего этого месива вдруг выходит побитый, обшарпанный, шрамированный, но все-таки живой действующий корабль. «Пилот» я вижу именно таким кораблем, которому к тому же удалось сохранить «вооружение» и приобрести колоссальный опыт.
— Такая непростая судьба — это удел рока в нашей стране?
— Да не только рока. Я думаю, что вообще выжить в нашей стране — это целое искусство. Объяснить иностранцу, например, как здесь живут люди, невозможно.
— Русский рок — это самобытное явление для тебя? Или он все равно опирается на зарубежные корни?
— Мне кажется, русский рок — это самобытное культурное явление, очень косвенным образом касающееся мировой рок-культуры. 20–30 лет назад большинство наших рок-коллективов создавали нечто свое. Главное отличие в том, что весь мировой рок построен на ритм-секции (это барабаны и бас), потому что в его основе лежит блюз и африканская музыка, а у нас в основе лежит авторская песня, по сути — «Грушинский фестиваль». Это Высоцкий, Окуджава, Галич, тот же самый Розенбаум. Грань между русским роком и авторской песней практически стирается, она очень тонка. Если послушать все наши классические коллективы — ДДТ, «Калинов мост», «Кино», «Наутилус Помпилиус», станет очевидно, что все их композиции вполне адекватно могут звучать в эфире радио «Шансон» и, в общем-то, не сильно будут отличаться от вещей, например, того же Трофима. В чем коренное различие между композициями Трофима, «Браво», «Секрета» и ДДТ? Это практически одно и то же, только у рок-групп тяжелее звучат гитары и чуть больше агрессивности в подаче.
— Многие за это и ругают русский рок. Оправданно?
— Знаешь, у нашего народа вообще есть отличительная черта — втаптывать самого себя в грязную яму, говорить о том, что мы ничего не умеем, мы хуже всех и руки у нас не из того места растут, а вот все остальные в мире — молодцы. Люди стоят на коленях, смотрят высунув язык на Запад, очарованные происходящим там, и не замечают, что у нас самих есть мощная культура, сильные корни и своя история. Мы ни на кого не похожи, даже в рок-музыке, о чем только что шла речь. И я считаю, что иметь собственную традицию — это достижение. Более того, время показывает, что эта традиция по-настоящему весома, потому что кем бы ты ни был — любителем зарубежной альтернативы, готом или эмо, как бы ты ни любил какую-нибудь иностранную музыку, выпив с друзьями вина на кухне, ты возьмешь гитару и будешь играть «Кино», ДДТ и «Гражданскую оборону», потому что ты вырос на этой культуре, это близко твоей душе и сердцу.
— Как меняется традиция с годами?
— Сейчас русский рок, если говорить о молодых ребятах, становится все больше прозападным. Это влияние того гигантского количества музыкальной информации, которое льется на людей из Интернета, с телевидения и радио. У нас фактически нет сейчас телеканалов, которые крутили бы клипы русских рок-групп. Даже программы, куда они могли прийти и сыграть живьем, практически исчезли. У молодых людей пока еще нет четко сформированного мировоззрения, выработавшейся позиции, осмысленности, поэтому они просто пытаются копировать то, что постоянно слышат и видят. Да, это круто и красиво, потому что в такие проекты вложены большие средства, которые наши группы просто не могут себе позволить. Логично, что такой продукт в блестящей обертке очень привлекателен, но, мне кажется, артист должен не повторять за кем-то, а искать свой путь. И мне бы хотелось, чтобы ребята переросли период подражательства, но я не уверен, что у них это получится. И если они не переступят через этот барьер, мы потеряем свою музыкальную культуру в масштабах страны и станем колонией.
— Что изменилось в твоей группе за 20 лет, а что осталось прежним?
— Изменилось практически все — настроение, атмосфера, позиция, творческие задачи, да и сам коллектив (из первого состава я остался один). Люди уходили по разным причинам — кто-то по своей воле, кто-то не мог соответствовать профессиональному уровню, кого-то приходилось и выгонять, выкидывать за борт по ходу движения корабля. Поначалу было просто оголтелое веселье: мы «били» по гитарам, и никто не думал ни о чем, кроме алкоголя, наркотиков и девочек в зале. Жизнь была похожа на винегрет. Буквально недавно в беседе с директором вспоминали: что можно было делать неделю в Москве на кухне у приятеля после концерта? Откуда у меня было столько времени, когда я приезжал только на один день на выступление? Зачем? (Смеется.) Сегодня я себе даже представить такого не могу, у меня нет и пары лишних часов, чтобы навестить друга, а тогда на безудержное веселье уходили сутки. Это был цыганский табор. Не было ощущения ответственности, происходили какие-то дикие истории, которые в конце концов привели к осознанию того, что дальше так нельзя: например, когда мы выступали на празднике города на центральной площади и один из музыкантов просто не мог выйти на сцену. Мы играли в усеченном составе, кое-как придумывая на ходу, чем бы заменить отсутствующие партии. Сейчас, конечно, чувствуется колоссальная ответственность, у нас совсем другой профессиональный уровень, и мы всегда гарантируем качество, результат на все 150 процентов.
— Лично для тебя процесс внутреннего взросления происходил постепенно? Или был какой-то перелом?
— Само переосмысление происходило постепенно. Я давно понимал: нужно двигаться в сторону какой-то созидательной цели, и талант нужен для того, чтобы нести что-то людям, пытаться как-то изменить мир к лучшему — иначе нет смысла выходить на сцену. Но я очень резко изменился как человек, и я это прекрасно понимаю. Глупо от меня ожидать того же, что я делал раньше. Иногда люди говорят, что творчество «Пилота» уже не то. Я отвечаю: «Конечно, потому что я сам уже не тот». Я и Илья 20 лет назад — абсолютно разные люди. Я смотрю на свои старые фотографии и понимаю, что не знаю этого человека, забыл его и не готов соглашаться с тем, что он говорил, с его мировоззрением, философией. Конечно, на то, что так произошло, повлияли конкретные события — два серьезных предательства и смерть отца. Эти ситуации полностью перевернули меня изнутри. Я никогда не понимал, как люди могут пить по неделе, мне никогда и не нравился алкоголь, но когда умер отец, я пил три месяца и не мог остановиться. Просто чтобы не умереть, не приходить в нормальное состояние, потому что я не понимал, как дальше жить, я был очень привязан к нему. Точно так же произошло и после предательств, которые стали для меня ударами под дых. Было очень тяжело подниматься заново, чтобы прийти в себя, требовались месяцы. Все это отложилось внутри. Изменилось мировоззрение. Изменилось отношение к людям в целом, к миру, поэтому и песни стали другими. Я не могу вернуться обратно, я уже не верю в светлое «комсомольское» будущее. (Улыбается.)
— Недавно на конкурсе для молодых рок-групп гран-при взяли ребята, у которых, несмотря на харизму и способности, есть непомерные амбиции. Смотришь и понимаешь: выпусти команду на стадион, и ее разорвет от звездной болезни, она ее просто убьет. С этой группой так и произошло, хотя и до стадиона она не дотянула. Как начинающим артистам можно избежать такого пути?
— Есть единственная возможность — поставить себе сверхзадачу. Если люди воспринимают то, что они делают, как служение, тогда их не будет волновать ни их собственный статус, ни величина площадки, ни количество людей в зале: они просто будут двигаться к своей цели. В таком случае можно избежать звездной болезни, хотя через нее проходят практически все. Не все после этого выживают. Чувство эйфории от того, что ты чего-то достиг, гордость от собственных достижений — это нормально. Просто нужно не зависать в этом состоянии, а продолжать двигаться дальше. Многие люди живут прошлыми достижениями. Вопрос в том, что ты представляешь из себя сейчас. Забудь обо всем, что ты сделал до этого, смотри вперед, а не назад. И это спасет. Но если у людей нет сверхзадачи и они просто хотят денег, популярности, думают только о внешней оболочке, когда они это получают, им действительно сносит крышу, как от обычного наркотика. Многие застревают в таком состоянии на долгие годы.
— На нас влияет не только внутреннее намерение, но и внешние обстоятельства. Что сильнее?
— Факторов влияния очень много, но цель всегда должна быть главной. Чем яснее и четче она сформулирована, тем проще будет идти вперед, тем меньше будут на тебя влиять внешние раздражители, тем больших успехов ты добьешься. Это как звезда во тьме, которая не дает тебе сбиться с пути. У тебя есть четкая задача и точное определение твоего места в «бою». Есть такое древнее выражение: «Желающим перейти пропасть мудрые советуют смотреть внимательно себе под ноги и не пялиться по сторонам». Я всегда произношу эту фразу людям, которые начинают обсуждать других. Если не смотреть под ноги, можно полететь в пропасть. А это и есть наш материальный мир со всей его жутью, искушениями и пороками. Всегда нужно следить за собой, адекватно себя оценивать и наблюдать, как ты сам идешь к цели — как там темп, насколько мастерски отработано движение. (Улыбается.) Ты должен быть собран и четко понимать, что ты делаешь свое дело. Какая разница, что делают другие? Ты отвечаешь только за свой участок, свой рубеж, и в этом твой смысл жизни.
— Во многих альбомах ты говоришь об этом пути к цели, и вдруг в 2015-м появляется пластинка «Изолятор» — мрачная, в чем-то пугающая. Почему возникла такая работа на контрасте?
— Это такое серьезное «гавканье». Мы часто слышим слова «сатанизм», «ад». На самом деле это не нечто абстрактное и далекое, а то, что ты видишь сейчас за окном, мир, в котором живешь, пытаешь переплыть это черное море и остаться не запятнанным грязью. Все это очень адекватно и доступно в течение буквально 15 минут объяснил мне один религиозный деятель, и все это настроение вылилось в альбом. Получилось описание мира с другой стороны, взглядом другого человека, причем не обывателя, который ходит по нему как по гипермаркету и зачарованно смотрит на товары, а того, кто очнулся и видит, что находится посреди «помойки».
— И что же делать человеку на этой «помойке»?
— Сохранять свет внутри себя, двигаться к нему. Любое движение к совершенству всегда происходит через испытания, через сопротивление. Это как в «Алисе в Стране чудес»: если ты хочешь оставаться на месте, нужно быстро бежать, если ты хочешь двигаться вперед, нужно бежать в два раза быстрее. Любая остановка — это деградация. Можно научиться проходить испытания радостно, почувствовать себя бойцом, который постоянно совершенствуется. Не надо ненавидеть мир, он не враг, но он — соперник.
— Кстати, ты продолжаешь сейчас вести свои лекции, на которых делишься с людьми своим внутренним опытом?
— Я вел их до последнего времени, потому что люди просили меня это делать. Согласно тем законам, которым я стараюсь следовать в жизни, я не имею права делать шаг первым. Только если люди пришли к тебе с вопросом, ты можешь начать отвечать. Но проблема в другом. В связи с принятием «пакета Яровой» начинают происходить неприятные инциденты, и любого человека, который пытается вести какую-то педагогическую, воспитательную деятельность в духовной сфере, можно просто посадить. Эта потрясающая девушка подвела под монастырь людей, которые реально боролись за интеллектуальный и внутренний рост, за адекватность и здоровье (потому что они пропагандировали спорт, правильное питание, медитацию). Недавно прошел суд над преподавателем по йоге. Абсурд в том, что теперь по новому закону любой йога-центр, да даже фитнес-центр можно закрыть. Для страны снова открыли глубокую темную яму, и есть все шансы рухнуть в нее обратно.
— Актуален ли сейчас протест в рок-музыке?
— Конечно. Сейчас есть много внешних факторов, против которых есть что сказать, но мало кто это делает. И есть какие-то вещи в человеке вне времени, с которыми постоянно нужно бороться. Мне кажется, задача рок-музыки всегда была в том, чтобы возвращать человека в осознанность. Она всегда была голосом совести, который напоминал людям о главном, о важном. Этим она отличается от поп-музыки. Эстрада — совершенно другое искусство, созданное для развлечения. И это тоже нужно: если ты пришел на свадьбу к другу, вряд ли тебе захочется слушать там какие-то песни с проповедями. Хотя и в поп-музыке есть исполнители, которые доносят важные вещи, — очень мудрые песни есть у Пугачевой, у Валерия Меладзе, например.
— Что дальше? За 20-летним рубежом?
— Я ставлю перед собой несколько важных задач. Первая — продолжить писать книгу, над которой я начал работать еще три года назад, а потом оставил ее. Еще мне очень интересно научиться писать детские сказки, сочинять музыку для детей — я пока еще не до конца готов к этому. Говоря о «Пилоте», мне бы хотелось вернуться к традиции, привнести в рок-музыку этническую культуру. Последний альбом «Кукушка» — шаг к этому. Но самое главное — научиться доносить какие-то созидательные и позитивные вещи со сцены, это сложно лично для меня. По натуре я не очень добрый парень, но я стараюсь себя воспитывать. Работать над собой. Правда.