Рубрики фoтo: Aлeксeй Мeринoв
Eсли зaдумaться
Рaбoчий дeнь зaкoнчился. Лoмтикoв нaxлoбучил ушaнку, oбмoтaл шeю тeплым шaрфoм и вышeл нa улицу. Oн успeл вскoчить в oтъeзжaвший трoллeйбус, прoбрaлся нa мeстo у oкнa и нa сeкунду слaдкo зaжмурился.
Зимoй Лoмтикoв любил eздить в трoллeйбусe. Oн с усилиeм пoдышaл нa зaиндeвeвшee стeклo, пoтoм пoтeр нoгтeм тo мeстo, нa кoтoрoe дышaл, и, прильнув глaзoм к oсвoбoдившeмуся oтo льдa кружoчку, зaдумaлся. В тaкиe минуты Лoмтикoву хорошо думалось. Маленький кружочек не давал мыслям рассеиваться. Он их направлял, фокусировал. Летом думать было тяжелее: панорама за стеклом утомляла своей громоздкостью.
Мысли Ломтикова уже начали течение, как вдруг водитель объявил:
— Остановка «Кондитерская»! Конечная! Просьба освободить машину.
Раздались недоуменные восклицания:
— Почему конечная?!
— Откуда конечная?!
— В чем дело, товарищи?
Пассажиры столпились у обоих выходов. Только растерявшийся Ломтиков остался на месте. В опустевший салон вошли две женщины с веничками и стали быстро подметать пол и протирать сиденья. Одна из них строго спросила Ломтикова:
— Вы, гражданин, почему не освободили салон?
— А здесь никогда не было конечной, — ответил Ломтиков.
— Раньше всего не было, — сказала женщина и ловко протерла тряпкой сиденье, с которого поднялся Ломтиков. — Теперь на этой линии все остановки конечные.
Ломтиков направился к выходу, но водитель объявил:
— Побыстрее посадку. Отправляю машину.
Пассажиры кинулись штурмовать двери.
У кассы образовался небольшой затор. Все спрашивали друг друга, нужно ли брать новые билеты или можно ехать с прежними. Ломтиков на всякий случай опустил четыре копейки и оторвал новый. Тем временем место его занял гражданин с авоськой и нахальным выражением лица. Ломтиков потребовал, чтобы тот немедленно освободил сиденье.
— А на мое место тоже сели, — ответил гражданин.
Назревал скандал, но в этот момент водитель объявил:
— Остановка «Первая Кирпичная». Конечная.
— А детей, детей можно оставить? — бросилась к кабине водителя женщина с младенцем на руках.
— Детей оставляем, — разрешил в микрофон шофер.
Две уборщицы, уже другие, вошли и стали наводить порядок.
— Зачем это нужно? — недоуменно обратился к вышедшим вместе с ним пассажирам Ломтиков.
Все молчали.
За ужином Ломтиков поделился сомнениями с женой. Она положила ему на тарелку голубец и грустно сказала:
— Не утомляй ты себя, Сеня. Что ты все время себя мучаешь?
Ломтиков нахмурился.
— Ну вспомни, вспомни, — настаивала она. — Как ты разволновался, когда горячую воду на месяц отключили: бассейн в нашем районе откроют, бассейн!.. А на самом деле трубы новые вовремя не подвезли.
— Перестань, — попросил Ломтиков.
— Сколько ты нервов потратил, когда лифт сломался. Неделю ждал, новый скоростной, повышенной комфортабельности будут ставить, а оказалось, старый чинить никто не думает.
— Прекрати! — закричал Ломтиков. — Тут другое! Неужели ты не понимаешь!
Когда Ломтиков пришел в спальню, была ночь.
— Послушай, — осторожно тронул он спящую жену за плечо.
— А? Что? — встрепенулась она.
— Я понял, зачем все это, — возбужденно зашептал Ломтиков. — Чтоб в троллейбусах чисто было. Это пока только на одной линии. А потом, наверное, не только в троллейбусах, но и в автобусах такой порядок заведут. И в трамваях.
— Испугал ты меня. Я уж думала, на работу пора, — облегченно вздохнула жена.
Утром Ломтиков побрился, надел свежую сорочку и поспешил к троллейбусной остановке.
В салоне он занял место поближе к двери. Однако троллейбус проехал первую остановку, вторую, третью — и ни одна из них не была конечной.
Ломтиков заволновался, стал оглядываться:
— А как же конечные? Ведь теперь все остановки конечные?
Никто ему не ответил.
Ломтиков вежливо постучал в спину впереди стоящей женщины и опять спросил:
— А как же конечные?
— Да прекратите вы, наконец, безобразничать? — резко обернулась она. Неожиданно в разговор включился пожилой мужчина в папахе:
— Не волнуйтесь, — сказал он Ломтикову. — Вчера было, а сегодня отменили. — И, улыбнувшись, добавил: — Ну, отменили. Что теперь сделаешь?
— Вот тебе и раз, — расстроенно сказал Ломтиков. Он сжал губы. Все его трудные размышления начали разматываться в обратном направлении. «Отменили… Ведь недаром же отменили?».
Ломтиков юркнул на место у окна, оттаял на стекле дырочку и, приникнув к ней глазом, задумался…
А теперь — новое, только что написанное художественное полотно: мой Ломтиков повзрослел, постарел…
Если еще крепче задуматься
Ломтиков переминался на автобусно-троллейбусной остановке. Вот уже полчаса электронное табло демонстрировало цифру 3 — столько минут оставалось до прибытия транспортного средства. Потом тройка сменилась четверкой, а потом опять выскочило «три» и быстро следом — «два».
Ломтиков отчаялся ждать и решил пойти до метро пешком.
Он возвращался из поликлиники, к которой был прикреплен по месту жительства, но теперь в ней лишь раздавали направления в другие медицинские учреждения, находившиеся по отдаленным адресам: на визит к врачу уходило полдня.
Сейчас Ломтиков опаздывал на службу. Он отпросился у начальника до обеда, но из-за неразберихи с утерянным рентгеновским снимком и тем, что к доктору без очереди прошли два ветерана войны, консультация затянулась. Ломтиков опасался: начальник взбесится. Достигнув пенсионного возраста, Ломтиков стал бояться увольнения.
Все же хорошо было, что на этот раз удалось добиться врачебной помощи бесплатно. В прошлый раз пришлось раскошелиться. Но без этого было не обойтись. Фирма, где работал Ломтиков, арендовала помещение у бизнесмена, который на ночь из экономии отключал отопление. Батареи остывали, комната не успевала прогреться, поэтому Ломтиков постоянно простужался и хворал. Вот и приходилось каждую неделю сдавать анализы. А врачи не имели права выписывать направление на повторные процедуры чаще, чем раз в месяц.
Ломтиков совсем уже было двинулся к метро: если опоздать на службу и прогневить шефа, тот может наказать рублем. Но тут подрулил автобус. Ломтиков вошел, приложил бумажник к валидатору (слово, постоянно напоминавшее ему название лекарства «валидол») и занял место возле окна. К нему устремились двое верзил в черных бушлатах и попросили предъявить проездной документ. Один сказал с сомнением:
— Просроченный.
— Поддельный, паленый, — подхватил второй.
Ломтиков сперва не понял, что речь идет о его купленном на прошлой неделе едином. Он путался и не мог привыкнуть к постоянно менявшимся обозначениям этих карточек, называемых то «Тройкой», то «Стрелкой» и частенько думал в связи с этими названиями о космических собачках Белке и Стрелке и о том, что если бы воскресла пушкинская старуха графиня из «Пиковой дамы», то завещала бы Герману «тройку», «семерку» и «единый» — вместо туза.
— Гони штраф, — потребовал первый детина.
— Или отведем в милицию, — пригрозил второй.
Очнулся Ломтиков на больничной койке. Мимо на каталках везли других страдальцев.
Ломтиков вскочил на койке:
— Мне на работу!
Подошел доктор, уложил его силой.
— Придут анализы, посмотрим…
— А мне хватит денег их оплатить? — опять вскинулся Ломтиков.
— Вы по «скорой», так что бесплатно… Лежите, оправдательный документ мы вам выпишем…
Ломтиков вытянулся на жестком больничном ложе. Он смотрел в потолок и блаженно жмурился. Везение, да и только! И анализ бесплатно, и неявка на службу оправданна. Только бы за время его болезни никого не оформили на сделавшуюся пусть ненадолго вакантной ставку…
Мысленно он благодарил громил-контролеров.